воскресенье, 17 ноября 2019 г.

Стихи к праздникам

Стихи ко Дню матери
Дорогие друзья!
Указом Президента Российской Федерации от 30 января 1998 года установлено, что в четвертое воскресенье ноября в стране будет отмечаться День матери.
Для каждого из нас нет ближе и роднее человека, чем мама. Нежная колыбельная матери, успокаивающая и убаюкивающая в детские годы, прикосновение ее теплой ладони, добрая улыбка, слово поддержки, произнесенное в трудную минуту, - все это мы храним в своем сердце. Меняются времена, приходят новые поколения, но ценности, которые олицетворяет собой женщина - любовь, материнство, доброта, красота, - остаются неизменными.
Предлагаю вашему вниманию стихи из сборника «Самому дорогому человеку: Стихи о маме». В сборник включены стихотворения русских поэтов XIX-XX веков, посвященные матери и материнству. В сотнях поэтических строк развертывается одна из вечных историй человечества, радостная и драматичная, но всегда сердечная, одаривающая душевным теплом сопереживания. Издание рассчитано как на школьников, так и на взрослых читателей.
Надеюсь, что стихи вам понравятся так же, как и мне. Выбирала созвучные с настроением и вкусом.
Доброго чтения вам, дорогие читатели блога!
Мадонна
Бог ниспослал мне виденье: я вижу мадонну,
Чудный ребенок с любовью прижат к ее лону,
То не Спаситель грядущий, не сын Вифлеема —
Нет! Этот нежный ребенок — былинка Эдема,
Розы шипок, возбужденный дыханьем апреля,
Девочка — ангельский лик с полотна Рафаэля!
Тот же рисунок головки, такие же краски,
Мягкие, светлые волосы, темные глазки,
К ней обращенные, к ней, что сияет в ребенке;
Жадно обвитые вкруг ее шеи ручонки
Этого ангела вдруг опустились; зеницы
Сонною дымкой подернулись — тень от ресницы,
Зыблясь, как ткань паутины на алом листочке,
Дымчатой сеткой слегка стушевалась на щечке…
Тише! — уснула малютка сном сладким, безбурным, —
Взором родимой накрыта, как небом лазурным,
Взором царицы, достойной небесной короны,
Девственной, чистой жены, светлоликой мадонны.
Владимир Бенедиктов
(1806 – 1864)
Молитва к Божией Матери
Мира заступница, Матерь всепетая!
Я пред Тобою с мольбой:
Бедную грешницу, мраком одетую,
Ты благодатью прикрой!

Если постигнут меня испытания,
Скорби, утраты, враги,
В трудный час жизни, в минуту страдания,
Ты мне, молю, помоги!

Радость духовную, жажду спасения
В сердце мое положи:
В царство Небесное, в мир утешения
Путь мне прямой укажи!
Юлия Валериановна Жадовская
(1824 – 1883)
В бурю
Комнату лампада 
Кротко озаряла; 
Мать, над колыбелью 
Наклонясь, стояла.

А в саду сердито 
Выла буря злая, 
Над окном деревья 
Темные качая.

И колючей веткой 
Ель в стекло стучала, 
Как стучит порою 
Путник запоздалый.

Дождь шумел; раскаты 
Слышалися грома; 
И гремел, казалось, 
Он над крышей дома.

На малютку сына 
Нежно мать глядела; 
Колыбель качая, 
Тихо песню пела:

«Ах! уймись ты, буря! 
Не шумите, ели! 
Мой малютка дремлет 
Сладко в колыбели.

Ты, гроза господня, 
Не буди ребенка; 
Пронеситесь, тучи 
Черные, сторонкой!

Бурь еще немало 
Впереди, быть может, 
И не раз забота 
Сон его встревожит».

Спи, дитя, спокойно… 
Вот гроза стихает; 
Матери молитва 
Сон твой охраняет.

Завтра, как проснешься 
И откроешь глазки, 
Снова встретишь солнце, 
И любовь, и ласки!
1872
Алексей Николаевич Плещеев 
(1825 – 1893)
Тихо тощая лошадка
Тихо тощая лошадка
По пути бредет;
Гроб, рогожею покрытый,
На санях везет.

На санях в худой шубенке
Мужичок сидит;
Понукает он лошадку,
На нее кричит.

На лице его суровом
Налегла печаль,
И жену свою, голубку,
Крепко ему жаль.

Спит в гробу его подруга,
Верная жена, —
В час родов, от тяжкой муки,
Умерла она

И покинула на мужа
Пятерых сирот;
Кто-то их теперь обмоет?
Кто-то обошьет?

Вот пред ним мосток, часовня,
Вот и божий храм, —
И жену свою, голубку,
Он оставит там.

Долго станут плакать дети,
Ждать и кликать мать;
Не придет она с погоста
Слезы их унять.
1864
Иван Захарович Суриков
(1841 – 1880)
Мать
Спите, ребятки; умаялись ноженьки:
Шутка ль семь верст отхватать?
Вон уж и то износились сапоженьки;
Новых-то негде достать.
Холодно? Нате, закройтесь, родимые…
Дров ни полена, – беда!
Трудно мне, детушки, трудно, любимые,
Давит злодейка нужда.
Мужа сегодня на денежки медные
Скрыли в могиле сырой;
Завтра с зарей, мои птенчики бедные,
Завтра пойду я с сумой.
Грудь истомили болезнь и страдание,
Силушки нет работать:
Страшно, родные, просить подаяния,
В холод под вьюгой стоять.
Страшно, родные, людского презрения,
Страшно насмешек людских.
Много любви и немого смирения
Надо, чтоб вытерпеть их.
Полно, не плачьте: быть может, и справимся,
Бог не оставит сирот.
Добрые люди помогут – оправимся,
Старое горе пройдет.
Что ж вы?.. Ну будьте же, детушки, умные,
Вытрите глазки свои.
С вами и я разрыдалась, безумная…
Спите, господь вас храни.
25 октября 1878
Семен Яковлевич Надсон
(1862 – 1887)
Умей страдать!
Когда в тебе клеймят и женщину, и мать —
За миг, один лишь миг, украденный у счастья,
Безмолвствуя, храни покой бесстрастья,
Умей молчать!

И если радостей короткой будет нить
И твой кумир тебя осудит скоро
На гнет тоски, и горя, и позора,-
Умей любить!

И если на тебе избрания печать,
Но суждено тебе влачить ярмо рабыни,
Неси свой крест с величием богини,-
Умей страдать!
1895
Мирра (Мария) Александровна Лохвицкая, в замужестве Жибер
(1869 – 1905)
Я вижу, в дворовом окошке
Я вижу, в дворовом окошке 
Склонилась к ребенку мать, 
А он раскинул ножки, 
Хочет их ртом поймать. 
Как день ему будет долог, 
Ночам - конца словно нет... 
А год? это - дивный сколок 
Будущих долгих лет. 
Вот улыбнулся сонно 
С прелестью милых котят... 
Ведь всякая мать - Мадонна 
И всякий ребенок свят! 
Потом настанут сурово 
Труды, волненье и страсть, 
И где найти тогда слово, 
Что не дало бы упасть? 
Мудры старики да дети, 
Взрослым мудрости нет: 
Одни еще будто в свете, 
Другие уж видят свет. 
Но в сумрачном бездорожьи 
Утешься: сквозь страстный плен 
Увидишь - мы дети Божьи 
У теплых родных колен. 
1915
Михаил Алексеевич Кузмин
(1872 – 1936)
У колонны
Среди детей, на мраморной ступени,
Она сидела, голову склоня.
Ложились на седые косы тени,
Дрожал на пальцах алый отблеск дня.
Он тихо подошел, стал у колонны,
И робким голосом промолвил: «Мать!»
Не покачнулся лик ее склоненный,
Лишь губы что-то начали шептать.
Он, наклонясь, сказал ей: «Неужели
Ты сына не узнала? это — он!»
Ее как будто щеки побледнели,
И шепот расслыхал я: «Тот же сон,
Желанный сон. Мой милый, мой далекий!
Будь, будь со мной, хотя бы лишь во сне!»
И дальше в ночь пошел он, одинокий,
А гор вершины были все в огне.
6 ноября 1909
Валерий Яковлевич Брюсов
(1873 – 1924)
Материнство
Сокровищ волшебных затворы суровые
Открыты волшебным ключом!
Возможности, таинства новые
Мерцают далеким лучом.
   
Божественным чудом пленённая,
Забывши о муках своих,
Была я как жрица, склоненная
Пред тайной и святостью их.
   
Была как царица на трон я,
Поникшая в сумраке роз,
В предчувствии новой гармонии,
Неведомых песен и слез.
Любовь Михайловна Белкина
(1875 – 1944)
Сын и мать
Сын осеняется крестом.
Сын покидает отчий дом.

В песнях матери оставленной
Золотая радость есть:
Только б он пришел прославленный,
Только б радость перенесть!

Вот, в доспехе ослепительном,
Слышно, ходит сын во мгле,
Дух свой предал небожителям,
Сердце — матери-земле.

Петухи поют к заутрене,
Ночь испуганно бежит.
Хриплый рог туманов утренних
За спиной ее трубит.

Поднялись над луговинами
Кудри спутанные мхов,
Метят взорами совиными
В стаю легких облаков…

Вот он, сын мой, в светлом облаке,
В шлеме утренней зари!
Сыплет он стрелами колкими
В чернолесья, в пустыри!..

Веет ветер очистительный
От небесной синевы.
Сын бросает меч губительный,
Шлем снимает с головы.

Точит грудь его пронзенная
Кровь и горние хвалы:
Здравствуй, даль, освобожденная
От ночной туманной мглы!

В сердце матери оставленной
Золотая радость есть:
Вот он, сын мой, окровавленный!
Только б радость перенесть!

Сын не забыл родную мать:
Сын воротился умирать.
4 октября 1906.
Александр Александрович Блок
(1880 – 1921)
Коршун
Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит
И смотрит на пустынный луг.-
В избушке мать, над сыном тужит:
«На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси».

Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.-
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
22 марта 1916.
Александр Александрович Блок
(1880 – 1921)
Матери
Мама! Хоть ты мне откликнись и выслушай: больно
Жить в этом мире! Зачем ты меня родила?
Мама! Быть может, всё сам погубил я навеки, —
Да, но за что же вся жизнь — как вино, как огонь, как стрела?

Стыдно мне, стыдно с тобой говорить о любви,
Стыдно сказать, что я плачу о женщине, мама!
Больно тревожить твою безутешную старость
Мукой души ослепленной, мятежной и лживой!
Страшно признаться, что нет никакого мне дела
Ни до жизни, которой ты меня учила,
Ни до молитв, ни до книг, ни до песен.

Мама, я всё забыл! Всё куда-то исчезло,
Всё растерялось, пока, палимый вином,
Бродил я по улицам, пел, кричал и шатался.
Хочешь одна узнать обо мне всю правду?
Хочешь — признаюсь? Мне нужно совсем не много:
Только бы снова изведать ее поцелуи
(Тонкие губы с полосками рыжих румян!),
Только бы снова воскликнуть: «Царевна! Царевна!» —
И услышать в ответ: «Навсегда».

Добрая мама! Надень-ка ты старый салопчик,
Да помолись Ченстоховской
О бедном сыне своем
И о женщине с черным бантом!
Осень. 1910.
Владислав Фелицианович Ходасевич
(1886 – 1939)
Маме
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.

С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!

Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
Марина Ивановна Цветаева
(1892 – 1941).
Сердце
(Бродячий сюжет)
Девчину пытает казак у плетня:
"Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей!"
Девчина в ответ, заплетая косу:
"Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце мне в дар принесет.
Не надо цехинов, не надо рублей,
Дай сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь - и тебя полюблю!"
Казак с того дня замолчал, захмурел,
Борща не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь:
Он сердце ее на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко, споткнулся казак.
И матери сердце, упав на порог,
Спросило его: "Не ушибся, сынок?"
1935
Дмитрий Борисович Кедрин
(1907 – 1945)
МАТЬ
Любимого сына старуха в поход провожала,
Винцо подносила, шелковое стремя держала.
Он сел на коня и сказал, выезжая в ворота:
«Что ж! Видно, такая уж наша казачья работа!
Ты, мать, не помри без меня от докуки и горя:
Останусь в живых — так домой ворочусь из-за моря.
Жди в гости меня, как на север потянутся гуси!..»
«Ужо не помру!— отвечала старуха.— Дождуся!»
Два года она простояла у тына. Два года
На запад глядела: не едет ли сын из похода?
На третьем году стала смерть у ее изголовья.
«Пора!— говорит.— Собирайся на отдых, Прасковья!»
Старуха сказала: «Я рада отдать тебе душу,
Да как я свою материнскую клятву нарушу?
Покуда из дома хлеб-соль я не вынесу сыну,
Я смертное платье свое из укладки не выну!»
Тут смерть поглядела в кувшин с ледяною водою.
«Судьбина,— сказала,— грозит ему горькой бедою:
В неведомом царстве, где небо горячее сине,
Он, жаждой томясь, заблудился в безводной пустыне.
Коль ты мне без спору отдашь свое старое тело,
Пожалуй, велю я, чтоб тучка над ним пролетела!»
И матери слезы упали на камень горючий,
И солнце над сыном затмилось прохладною тучей.
И к влаге студеной припал он сухими губами,
И мать почему-то пришла удалому на память.
И смерть закричала: «Ты что ж меня, баба, морочишь?
Сынка упасла, а в могилу ложиться не хочешь?»
И мать отвечала: «Любовь, знать, могилы сильнее!
На что уж ты — сила, а что ты поделаешь с нею?
Не гневайся, матушка. Сядь. Подожди, коли хочешь,
Покуда домой из похода вернется сыночек!»
Смерть глянула снова в кувшин с ледяною водою.
«Судьбина,— сказала,— грозит ему новой бедою:
Средь бурного моря сынок твой скитается ныне,
Корабль его тонет, он гибнет в глубокой пучине.
Коль ты мне без спору отдашь свою грешную душу,
Пожалуй, велю я волне его кинуть на сушу!»
И смерть замахнулась косой над ее сединою.
И к берегу сына прибило могучей волною,
И он заскучал по родному далекому дому
И плетью своей постучал в подоконник знакомый.
«Ну!— молвила смерть.— Я тут попусту времечко трачу!
Тебе на роду написали, я вижу, удачу.
Ты сыну, не мне, отдала свою душу и тело.
Так вот он стучится. Милуй же его, как хотела!»
1944
Дмитрий Борисович Кедрин
(1907 – 1945)
МАТЬ
Она совсем немного опоздала,
Спеша с вокзала с пёстрым узелком…
Ещё в распахнутые окна зала
Виднелось знамя с золотым древком,
Ещё на лестнице лежала хвоя,
И звук литавр, казалось, не погас…

Она прошла с дрожащей головою,
В глухом платке, надвинутом до глаз.
Она прошла походкою незрячей,
Водя по стенам сморщенной рукой.
И было страшно, что она не плачет,
Что взгляд такой горячий и сухой.

Ещё при входе где-то, у калитки,
Узнала, верно, обо всём она.
Ей о́тдали нехитрые пожитки
И славные сыновьи ордена́.

Потом старуха поднялась в палату, —
Мне до сих пор слышны её шаги, —
И молчаливо раздала солдатам
Домашние ржаные пироги.
[1945]
Вероника Михайловна Тушнова
(1911 – 1965)
Вот опять ты мне вспомнилась, мама
Вот опять ты мне вспомнилась, мама,
и глаза твои, полные слез,
и знакомая с детства панама
на венке поредевших волос.

Оттеняет терпенье и ласку
потемневшая в битвах Москвы
материнского воинства каска —
украшенье седой головы.

Все стволы, что по русским стреляли,
все осколки чужих батарей
неизменно в тебя попадали,
застревали в одежде твоей.

Ты заштопала их, моя мама,
но они все равно мне видны,
эти грубые длинные шрамы —
беспощадные метки войны…

Дай же, милая, я поцелую,
от волненья дыша горячо,
эту бедную прядку седую
и задетое пулей плечо.

В дни, когда из окошек вагонных
мы глотали движения дым
и считали свои перегоны
по дорогам к окопам своим,

как скульптуры из ветра и стали,
на откосах железных путей
днем и ночью бессменно стояли
батальоны седых матерей.

Я не знаю, отличья какие,
не умею я вас разделять:
ты одна у меня, как Россия,
милосердная русская мать.

Это слово протяжно и кратко
произносят на весях родных
и младенцы в некрепких кроватках
и солдаты в могилах своих.

Больше нет и не надо разлуки,
и держу я в ладони своей
эти милые трудные руки,
словно руки России моей.
1945
Ярослав Васильевич Смеляков
(1912 – 1972)
МАМА
Добра моя мать. Добра, сердечна.
Приди к ней — увенчанный и увечный —
делиться удачей, печаль скрывать —
чайник согреет, обед поставит,
выслушает, ночевать оставит:
сама — на сундук, а гостям — кровать.

Старенькая. Ведь видала виды,
знала обманы, хулу, обиды.
Но не пошло ей ученье впрок.
Окна погасли. Фонарь погашен.
Только до позднего в комнате нашей
теплится радостный огонек.

Это она над письмом склонилась.
Не позабыла, не поленилась —
пишет ответы во все края:
кого — пожалеет, кого — поздравит,
кого — подбодрит, а кого — поправит.
Совесть людская. Мама моя.

Долго сидит она над тетрадкой,
отодвигая седую прядку
(дельная — рано ей на покой),
глаз утомленных не закрывая,
ближних и дальних обогревая
своею лучистою добротой.

Всех бы приветила, всех сдружила,
всех бы знакомых переженила.
Всех бы людей за столом собрать,
а самой оказаться — как будто!- лишней,
сесть в уголок и оттуда неслышно
за шумным праздником наблюдать.

Мне бы с тобою все время ладить,
все бы морщины твои разгладить.
Может, затем и стихи пишу,
что, сознавая мужскую силу,
так, как у сердца меня носила,
в сердце своем я тебя ношу.
1938
Ярослав Васильевич Смеляков
(1912 – 1972)
Песня
Мать ждала для сына легкой доли —
сын лежит, как витязь, в чистом поле.

В чистом поле, на земле советской,
пулею подкошенный немецкой.

Мать ждала для дочери венчанья,
а досталось дочери молчанье.

Рыжие фельдфебели в подвале
три недели доченьку пытали.

Страшные придумывали муки,
белые вывертывали руки.

Три недели в сумраке подвала
ничего она им не сказала.

Только за минуту до расстрела
вспомнила про голос и запела.

Ах, не стонет мать и не рыдает —
имена родные повторяет.

Разве она думала-рядила,
что героев Времени растила?

В тонкие пеленки пеленала,
в теплые сапожки обувала.
1946
Ярослав Васильевич Смеляков
(1912 – 1972)
МАТЬ
Четвертые сутки в размокших окопах
Не спит поредевший в боях батальон.
За нами в руинах, в дыму Севастополь,
Огнем дальнобойным гранит опален...
Лежим. Головы не поднять под обстрелом,
Работает бешено их миномет...
Глядишь — недолет, глядишь — пролетело,
Лишь насыпь замерзшая брызнет вразлет.
Четвертые сутки мы глаз не смыкаем,
Твержу я себе: «Не сдавайся! Не спи!»
Под собственный голос я так засыпаю,
Что музыку боя не слышу в степи.
А мины ложатся совсем уже рядом,
Нас выбить решили любою ценой.
А я засыпаю. И взрывом снаряда,
Разбрызгавшим пыль за моею спиной,
Меня не разбудишь...
                       Но вот, будто в сказке,
Подходит ко мне моя старая мать,
И пальцем касается погнутой каски,
И, как наяву, говорит мне: «Не спать!»

Глаза протираю. Приснилось, конечно!
Гремит канонада, к которой привык...
Но снова в тумане горячем, кромешном
Я вижу отчетливо старческий лик.
Мне видится тот же платок полосатый
И руки, родные с мальчишеских лет,
Что мне воротник поправляли помятый,
Когда уже был по-солдатски одет.
Мне мать говорила: «Желаю удачи.
Иди, мой родимый, дай Бог вам пути.
Я буду молиться. Иди, я не плачу.
Ведь знаю, ты должен обратно прийти».

...Четвертые сутки мы глаз не смыкаем,
Тяжелые веки налились свинцом.
По облаку дыма не матерь святая,
А мать моя сходит с открытым лицом.
«Не спать!» — И берет меня за руку прямо.
Нет, это не сон.
— А сюда-то ты как?
Откуда ты, мама, любимая мама?—
И я из окопа в коричневый мрак
За ней выбегаю, качнувшись устало,
И падаю, сбитый горячей волной.

Прямым попаданьем окоп мой взорвало,
Осколки со свистом прошли надо мной!
1942
Алексей Яковлевич Марков
(1920 – 1992)
Выезд
Помню — папа еще молодой,
Помню выезд, какие-то сборы.
И извозчик лихой, завитой,
Конь, пролетка, и кнут, и рессоры.

А в Москве — допотопный трамвай,
Где прицепом — старинная конка.
А над Екатерининским — грай.
Все впечаталось в память ребенка.

Помню — мама еще молода,
Улыбается нашим соседям.
И куда-то мы едем. Куда?
Ах, куда-то, зачем-то мы едем…

А Москва высока и светла.
Суматоха Охотного ряда.
А потом — купола, купола.
И мы едем, все едем куда-то.

Звонко цокает кованый конь
О булыжник в каком-то проезде.
Куполов угасает огонь,
Зажигаются свечи созвездий.

Папа молод. И мать молода,
Конь горяч, и пролетка крылата.
И мы едем незнамо куда —
Всё мы едем и едем куда-то.
Давид Самойлович Самойлов
(1920 – 1990)
Баллада о матери
Постарела мать за тридцать лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она всё продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.

И на что надеется она?
Много лет, как кончилась война.
Много лет, как все пришли назад.
Кроме мертвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село,
Мальчиков безусых, не пришло!

…Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне.
Все пришли в кино — и стар и мал,
Кто познал войну и кто не знал.
Перед горькой памятю людской
Разливалась ненависть рекой.
Трудно было это вспоминать…

Вдруг с экрана сын взглянул на мать.
Мать узнала сына в тот же миг,
И пронёсся материнский крик:

Алексей! Алёшенька! Сынок!
Алексей! Алёшенька! Сынок!
Алексей! Алёшенька! Сынок!
Словно сын её услышать мог.

Он рванулся из траншеи в бой.
Встала мать прикрыть его собой.
Все боялась вдруг он упадёт,
Но сквозь годы мчался сын вперёд.
— Алексей! — кричали земляки,
— Алексей, — просили, — Добеги…

Кадр сменился. сын остался жить.
Просит мать о сыне повторить.

Просит мать о сыне повторить.
Просит мать о сыне повторить…

И опять в атаку он бежит,
Жив-здоров, не ранен, не убит.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Словно сын её услышать мог.

Дома всё ей чудилось кино.
Всё ждала — вот-вот сейчас в окно,
Посреди тревожной тишины
Постучится сын её с войны.
Андрей Дмитриевич Дементьев
(1928 – 2018)
Баллада о красках
Был он рыжим, как из рыжиков рагу.
Рыжим, словно апельсины на снегу.
Мать шутила,  мать веселою была:
«Я от солнышка сыночка родила…»
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Чёрным,  будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она,  говорила:
«Слишком ночь была черна!..»

В сорок первом,  в сорок памятном году
прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба-двое, соль Земли —
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым
рыжий бешеный огонь  и черный дым,
злую зелень застоявшихся полей,
серый цвет прифронтовых госпиталей.

Оба сына, оба-двое, два крыла,
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила,  не кляла она судьбу.
Похоронка обошла её избу.
Повезло ей.
Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей, повезло ей, повезло!—
Оба сына воротилися в село.

Оба сына. Оба-двое.  Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы — что еще?
Пьют зеленое вино, как повелось…
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы — смертельной белизны…
Видно, много
белой краски
у войны.
Роберт Иванович Рождественский
(1932 – 1994)
Уходят матери…
Уходят наши матери от нас,
уходят потихонечку,
на цыпочках,
а мы спокойно спим,
едой насытившись,
не замечая этот страшный час.

Уходят матери от нас не сразу,
нет —
нам это только кажется, что сразу.
Они уходят медленно и странно
шагами маленькими по ступеням лет.

Вдруг спохватившись нервно в кой-то год,
им отмечаем шумно дни рожденья,
но это запоздалое раденье
ни их,
ни наши души не спасет.

Все удаляются они,
все удаляются.
К ним тянемся,
очнувшись ото сна,
но руки вдруг о воздух ударяются —
в нем выросла стеклянная стена!

Мы опоздали.
Пробил страшный час.
Глядим мы со слезами потаенными,
как тихими суровыми колоннами
уходят наши матери от нас…
1960
Евгений Александрович Евтушенко
(1932 – 2017)

Мама мыла раму.
Из окошка – свет.

Проводили маму.

Мамы дома нет.
2007.
Евгений Сергеевич Стрешнев
(1959)
(Иллюстрации из Интернета)
Источник:
Самому дорогому человеку: стихи о маме / составитель С. Ф  Дмитренко. – Москва : Эксмо, 2009. - -352 с.

4 комментария:

  1. Спасибо за подборку стихов и иллюстраций. О мамах только нежно, трогательно, мило, с любовью и трепетом

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Анна Борисовна, здравствуйте!
      Да-да, о нежно, трепетно и с любовью. Какое счастье, когда мамочка жива и какое чувство беззащитности перед всем миром - когда её нет...
      Спасибо за отзыв, искренне рада Вам.
      Удачи, добра, всех благ и благополучия!

      Удалить
  2. Людмила, спасибо огромное за стихи! Прекрасные, трогательные, как раз к празднику. У нас в саду на следующей неделе начнутся мероприятия посвященные "Дню Матери", и я с большим удовольствием воспользуюсь Вашим постом!

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Ирина, здравствуйте!
      А Вы сейчас хорошую идею подали - детские стихи о маме. Надо посмотреть и сделать подборочку детских стихов к празднику мамы.
      Спасибо за отзыв и внимание к блогу, искренне рада Вам.
      Удачи, успехов, здоровья, повседневной радости и добра, всех благ и позитива!

      Удалить

Стихотворение дня

Афанасий Фет «Учись у них - у дуба, у берёзы…» Дорогие друзья! В рубрике « Стихотворение дня» предлагаю вашему вниманию стихотворение Афан...