Новинки поэзии:
Современные авторы
Современные авторы
Дорогие друзья!
Предлагаю вашему вниманию новые поэтические сборники авторов, малоизвестных широкому кругу читателей. Из шести рекомендуемых сборников – пять изданы в 2019 году и одна книга - в 2018 г., Она носит литературоведческий характер и освещает биографию и творческий путь известной поэтессы Риммы Казаковой. Надеюсь, знакомство с новинками поэзии будет полезным и вдохновляющим.
Чтобы память яснела болью…
Бокарёв Валерий. Стихи, поэмы, сказки. / Валерий Бокарёв. – Москва : Московская городская организация Союза писателей России, НП «Литературная Республика», 2019.
В своей новой книге Валерий Бокарёв являет себя как поэт-лирик и патриот не только своей малой родины, а всего, с чем соприкасается его душа.
Родина поэта – село Синжаны Владимирской области, поэтому книга открывается стихами из «Синжанского цикла»:
Там, где к Варехе жались домики,
А теперь отошли и померкли,
Моих предков зелёные холмики
Обнимают остатки церкви.
И на фоне заката алого,
Над разрушенной в прах колокольней,
Всё кружится грачиная жалоба,
Чтобы память яснела болью…
В этом стихотворении мы чувствуем боль поэта за поруганные храмы, за «ушедшие» с родной земли деревни: «…Деревенские окна забитые…» Но лирика поэта не упадническая. В ней небесный свет и вера в возрождение русской земли, потому что любовью к родине пронизаны все стихотворения цикла: «Пью Родины чистую воду, / Дышу ароматом лесов. / Лишь здесь ощущаю свободу, / Лишь здесь я без пут и оков…» И о своих предках поэт говорит как о живых, ведь в православии мёртвых нет – все живые:
Нет, конечно, мы вас не забыли,
Как и нашу Святую Русь.
Вы остались, мы с вами жили,
В этот дом я опять вернусь!
 |
| Валерий Бокарёв |
Проникновенные стихи этого цикла настраивают читателя на восприятие всей книги. К стихотворению «Синжаны» «примыкают» следующие: «Там, где к Варехе жались домики», «Только стены убрать», «Пью Родины чистую воду», «Воспоминания», «Моя малая Родина», «Незабываемое», «То давно было…», «Между этим бездонным небом», «Два белых мотылька», «Дай мне, Бог, молю, немного сил». Стихи «Из Завидовского цикла» обогащают их палитру: «Можжевеловый конус», «Мама», «Дрожжин», «Когда стреноженные кони».
В разделе «Москва и Подмосковье» поэт продолжает восхищаться красотой родной природы:
Русь,
В твоих просторах запах поля,
Золотые волны ржи с глазами васильков!
Гнусь,
Как трава от ветра. Словно море,
Прорывает небо поступь облаков.
Час минует,
Вслед – другой и третий,
Я давно стою в тени берёз.
Кто же зарисует
Этот день и ветер,
Эту россыпь драгоценных грёз?
В творчестве Валерий Бокарёв очень близок Сергею Есенину. Некоторые стихотворения интонационно напоминают творчество раннего Сергея Александровича. Но это не подражание, а скорее любовь к русской классической поэзии. Здесь любовь поэта особенная: «Любовь проявится в ненастье, / Как тихой нежности росток. / Как умиротворенье страсти…»
А вот как Валерий Бокарёв говорит о сегодняшнем дне в стихотворении «Мы идём». Этот образ расширяется до космических пределов, но не отрывается мыслью от родного дома:
День мой, стань моим днём,
Как ветер в поле, стань моим голосом.
Мы идём. Через время идём!
Разрываясь между домом и космосом.
А голос поэта – это и музыка гениального русского композитора Георгия Свиридова: «В звуках музыки слышалась нежность, / Как в признании робком в любви…» и стихи поэта Юрия Кузнецова, которому посвящено стихотворение его памяти:
Поэты долго не живут
И в звездопады умирают.
Они в сердцах своих несут
Ответственность за всё, что знают…
………………………………………
И строфы, стрелами паря,
Вонзаются в сердца и души…
Снега, остаток ноября
И время ветром слёзы сушит.
Интересно построено стихотворение «Русский витязь». Начинается оно с находки детской игрушки – «оловянного солдатика», у которого «Меч перебит / И по бёдра отрублены ноги. / Но по-прежнему грозно глядит. / Он по-прежнему гордый и строгий…», и оно развивается в небольшую патриотическую поэму:
Русский витязь! Я слышу войну,
Звон мечей, лошадиное ржанье.
И к тебе я на помощь иду
Сквозь баллады, кресты и преданья.
В новой книге Валерия Бокарёва много лирических стихотворений о русской природе в разделе «Времена года». К таким относятся: «Декабрь», «Зима в лесу», «Рождество», «Ветер», «Кучевые облака», «Весна идёт», «Ива», а также – «И вот опять я в Петербурге», «Вновь непогода, дождь идёт» и многие другие.
А вот всего одна строфа: «Там, где Родина, – небо синее / И поёт ключевая вода. / С каждым днём всё сильней и сильнее / Вместе с птицами тянет туда». Здесь и картинка природы, и духовная тяга к родине. Это умение талантливого поэта соединить всего в четырёх строках эти две ипостаси.
Валерий Бокарёв пробует себя и в создании поэм. Это – «Русь», «Гений», «Сент-Экзюпери», «Блуждающий атом» и «Есенин». Все они по-разному отражают образы их персонажей. Читатель сам оценит их образную структуру и сюжетные линии.
В новой книге Валерия Бокарёва виден несомненный литературный и духовный рост автора, который удовлетворит любые читательские претензии к нему.
Юрий Богданов
«ЛГ»-досье
Поэт Валерий Бокарёв в литературе активен. В прошлые годы увидели свет его сборники стихотворений «Времена года» и «Моя малая Родина». Кроме этого, он часто публикуется в периодической печати и различных коллективных сборниках, отмечен многими престижными наградами Московской городской организации Союза писателей России. При этом автор – перспективный и талантливый учёный, кандидат химических наук, достигший высоких результатов в научной деятельности.
В отчем слове – праведная сила!
Попова Нина. На берёзовых ветрах. Поэзия. / Нина Попова. – Москва : Академия поэзии, 2019.
Поэтический сборник Нины Поповой – новый порыв её энергии и вдохновения. Книга эта – очередной рубеж, результат благородного воздействия на поэта опыта и времени. Читаешь стихи – и складывается впечатление, что не только автор стала говорить о себе и мире ещё чувственнее и мудрее, но и природа сильнее заволновалась и талантливо проникла в строки:
Что-то крылато и вольно
Вдруг встрепенулось в груди,
Стало не грустно, не больно –
Стало светло впереди.
Высшие литературные курсы и аспирантура Литературного института им. А.М. Горького стали для Нины Поповой той мудрой школой мастерства и творчества, где проросло святое чувство ответственности перед самой собою, перед словом, которое произносишь, и перед делом, которое обязан вершить. Именно здесь укрепилась её гражданственность, был приобретён важнейший для писателя опыт выступлений перед самыми разными аудиториями. Именно здесь раскрылась в её стихах эта идущая от самой природы, от родных корней бережная и чуткая зоркость, эта абсолютная доверчивость и родственность всему и всем на земле, этот светлый и чистый поэтический язык!
Такое всё родное на века,
Как будто до рождения знакомо…
О, как же ты близка и высока,
Мелодия родной земли и дома!
В книге нет ни одного стихотворения, написанного с равнодушием. Каждое слово о любви, о семье, о Родине, о попытках переписать её историю – исповедь сердца:
Поле брани пролегло сквозь хаты,
Сквозь могилы дедов и отцов...
И спешат погибшие солдаты
С журавлиным клёкотом на зов.
Читая сборник «На берёзовых ветрах», мы словно околдованы голосом этой окрылённой, устремлённой к живому душевному общению, ко всем событиям в мире книги. Просто здорово – одарённо, отважно и мастерски через собственную биографию автор ведёт нас в просторы России: от деревенского домика до космического занебесья:
Бабушкин домик порой вспоминаю,
Что у реки, на медовом ветру:
Вьюн на крылечке, по самому краю,
В ковриках пол и лампадка в углу...
В строках Нины Поповой звучит не сомнение, а верность призванию и служение нашему святому Отечеству: «Я тропинка на вечных просторах России, / Среди тысячи тропок родимой земли...» Она знает, ради чего живёт, какое место занимает на этой земле, осознаёт смысл твёрдой и чёткой гражданской позиции, понимает, что Путь поэта – это не только скорбный, гневный, но и радостный Путь! Она наполняет свои стихи такой силой души и звёздной отвагой сердца, что сумеет пронести это отчее слово сквозь жизнь:
Выбираю совесть, а не страх, –
Мне Россия сердце подарила,
На её берёзовых ветрах
В отчем слове – праведная сила!
К сожалению, сейчас не часто встретишь такое тревожно-уважительное отношение к слову, к его глубинному смыслу и музыкальности. Колыбельная песня мамы, верность Отечеству своему, ощущение нужности своей на этой земле – это истинная энергия, священная сила, которая делает поэта поэтом! Важно беречь родное слово, как песню, как клятву, как молитву святую. Слово наше – свет заревой! Родина наша – надежда мира!
Валентин Сорокин
Моментальная вечность
Телюк Сергей. Аллилуйя : стихи / Сергей Телюк. – Москва : Радуга, 2019. – 28 с.
В сборнике «Аллилуйя» затрагиваются темы уходящего времени, конечности земного пути, бессмертия души. Сергей Телюк помещает людей в пространство Вселенной, позволяя им «подвергаться встречам-разлукам, словно смешиваться друг с другом, чтоб в раскладе замысловатом оказаться внезапно рядом…» Человеческие взаимоотношения завязываются «в дороге, в игре словами», при этом, как уверяет поэт, всё происходящее в мире предопределено, устроено в соответствии с Божьим замыслом.
«Аллилуйя!» – это обращённое к Богу молитвенное слово, и его поэт проносит сквозь всю книгу. В стихотворениях неоднократно встречаются слова о предстоящей разлуке – и в буквальном, и в метафорическом смысле. Никто не может гарантировать продолжения земной жизни, и тем ценнее каждый прожитый миг. Сергей Телюк тонко передаёт неуловимое чувство горечи, приправленное светлой надеждой на то, что души обретут новое рождение и за последней чертой:
В небесах, в перспективе звёздной,
где, возможно, не так прелестно,
есть для каждой души своё место…
Пространство земного мира поэт создаёт, разбавляя свои строки незамысловатыми деталями повседневной жизни обычных, земных людей: тиканьем часов, криком вороны, «гулом шагов в переходе», игрой солнечного света – всем, из чего складывается неповторимая красота момента.
Судьбоносная даль.
Моментальная вечность.
Где пребудет печаль –
Да простится беспечность!
Параллельно с миром человеческих переживаний поэт очень точно ощущает и мир природы. В стихах читатель обнаружит и «опустелый старый сад», и «ветер, словно наждак», и «хлопьями снег», и всё это – в неразрывной связи с жизнью человеческой души, обречённой на одиночество, приговорённой к разлуке с миром. В каждой строчке угадывается мысль о том, что люди – песчинки в огромном океане Вселенной, пассажиры в экспрессе с маршрутом «жизнь», а их присутствие на земле – временно:
И ширь горизонта – необозрима.
И ты не один в пространстве безбрежном.
И понимание – необходимо,
А невозвращение – неизбежно.
В заключение остаётся добавить, что автор сборника «Аллилуйя» Сергей Телюк предстаёт перед читателем как тонкий лирик, чуткий к малейшим движениям человеческой души.
Тяжесть полёта
Кузнецова Инга. Летяжесть : стихи / Инга Кузнецова. – Москва : АСТ, 2019. – 560 с. –(Поэтическое время).
Хорошая новость: издательство АСТ запускает новую книжную серию «Поэтическое время» и открывает её объёмной книгой стихов Инги Кузнецовой. Знатокам современной отечественной словесности её представлять не нужно: Инга Кузнецова – автор нескольких обсуждаемых поэтических книг, нашумевшего романа «Пэчворк», лауреат литературных премий. Её стихи переводятся на многие иностранные языки, звучат с театральных подмостков, включая сцену МХАТа. Новая книга «Летяжесть» фактически представляет собой избранное собрание стихотворений. Однако было бы ошибкой думать, что поэты мыслят свою работу как набор отдельных текстов. Всё их творчество – один большой длящийся опус, с аритмией размеров, внутренними рифмами и перекликающимися метафорами. Подобно тому, как строчки складываются в стихи, а стихи – в книги, сами эти книги, будучи помещёнными под одну твёрдую обложку, начинают вибрировать и взаимодействовать, создаётся новое произведение более высокого порядка.
Держа в руках этот тяжёлый том, ловишь себя на невольном чувстве несоответствия. Инга Кузнецова далека от возраста подведения итогов, но сам объём заставляет задуматься о масштабе уже сделанного. По своей художественной природе она – поэт воздушный, летящий, динамичный, а тут такая серьёзная концептуальная основательность. Эта двойственность заложена в самом названии книги, изобретённом оксюмороне «летяжесть». В этом образном неологизме схвачен амбивалентный лейтмотив её поэзии, где сопряжены обременение и его преодоление, притяжение и отталкивание, зависимость и освобождение.
Эта поэзия весьма современна, и читателю с традиционными ожиданиями многое может показаться непривычным. Здесь авторская графика и пунктуация, сложные ритмические схемы, парадоксальные образы, эпатирующие мысли. Если различать два фундаментальных стиля в искусстве – «классический», тяготеющий к гармонии, порядку, образцовости и «романтический», склонный к эксперименту, творческому бунту и обострению противоречий, то Инга Кузнецова предстаёт явным поэтом-романтиком. Её поэтический мир напряжён, неспокоен, противоречив, интеллектуальная и эмоциональная интенсивность доведена до почти болезненного предела – что и порождает мощную энергию, которую читатель чувствует с первых же слов.
Сама Инга склонна определять себя в контексте эстетики сюрреализма. Действительно, причудливость образов, неожиданность их столкновений, тяготение к абсурду, высвобождение сновидческой стихии бессознательного, насыщенность историко-культурными символами и цитатами – всё это заставляет вспомнить сюрреалистическую живопись Сальвадора Дали, Рене Магритта, Джорджо Де Кирико и фильмы Луиса Бунюэля. Европейская поэзия ХХ века знает больших поэтов-сюрреалистов – таких, как Андре Бретон и Луи Арагон, – однако это направление почти не нашло отражения в русской поэзии. Следует признать, что поэзия Инги Кузнецовой – по сути, уникальный случай русского поэтического сюрреализма.
Это направление весьма визуально. Безумие окружающего мира впечатляет в силу своей тотальности, одновременности, когда абсурд сразу охватывает всё зримое пространство. Поэтическое же искусство раскрывается постепенно, последовательно и больше работает со звуком, нежели с картинкой, – поэтому оно традиционно ближе к музыке. Перед поэтом-сюрреалистом стоит непростая, но захватывающая задача – передать визуальную природу сюра. В определённом смысле, подчинить время пространству.
Как это происходит? Ломается ритм, укорачивается строка, усиливаются внутренние рифмы и созвучия, текст насыщается экспрессивными элементами, нагружается сложной метафорикой, композиция расшатывается – делается всё, чтобы не допустить плавной ровной монотонности, когда звучание времени убаюкивает и отключает зрение. Автору важно обострить противоречия, призвать к сопереживанию, не усыпить, а пробудить. Не успокоить, а заставить думать. В этом смысле стихи Инги Кузнецовой трудно посоветовать для тихого семейного чтения. Но человеку, находящему в поиске себя, ищущему смысл, зависимому от языковых энергий, они просто необходимы.
* * *
вектор этой любви
внеположен и жизни и смерти
вектор этой любви
слишком быстро повёрнутый вертел
вертел этой любви
опрокинутой верности вертер
что проходит сквозь жалобу вётел
это ветер
В метафизическом пространстве
Болычев Игорь. Разговоры с собой. / Игорь Болычев. – Москва : Союз Дизайн, 2019.
Так уж случилось, что в 20-х годах прошлого века русская литература разделилась на две ветви – советскую и эмигрантскую. В то время Париж стал своеобразной столицей русского зарубежья. Парижская нота – не сразу, но была услышана Россией.
Три волны эмиграции, три поколения русских литераторов жили вдалеке от России, оставаясь русскими творцами. Трудно назвать нынешнее время объединяющим, но всё же тенденции к созданию единого литературного пространства становятся заметны.
В феврале 2019 года в Литературном институте им. А.М. Горького прошла презентация книги стихов поэта, переводчика, преподавателя Литинститута Игоря Болычева «Разговоры с собой», вышедшей в издательстве «Союз Дизайн». Многие считают поэтику Игоря Болычева своеобразным эхом парижской ноты, но это не совсем так.
У поэта Геннадия Красникова в стихотворении «Ныне отпущаеши...» есть провиденциальные строки:
Сколько часы роковые
Будут наш век отмерять? –
Пока не пришли живые –
Нам нельзя умирать.
Речь идёт о преемственности поколений, о безвременье, вдруг нахлынувшем на русскую литературу. То ли смена парадигмы и очередная ломка общественного сознания выхолостили её, то ли общие постмодернистские течения... кто знает?
В генах русского человека не только Фёдор Достоевский, Александр Пушкин, Сергей Есенин... в его генах – Георгий Иванов, Гайто Газданов... Может, потому, что на Голгофу нас всех водили. И не раз. И ещё поведут. Но: «Пока не пришли живые – нам нельзя умирать».
Игорь Болычев говорит о своём времени:
Да, конечно, бывало и хуже,
но бессмысленнее – никогда.
Слова тонут за ненадобностью:
И слова, что хранили народы,
И слова, что хранили века,
Как подводные атомоходы
Тихо лягут на дно языка.
Да, «нельзя всю жизнь смотреть назад», но и забывать нельзя, что «...за стенами вся Россия, в пожарах дымных до небес...», что «...ломают церкви, судьбы, жизни...», «А, погодя... Из танков лупят в «Белый дом». Пир во время чумы продолжается, он никогда и не заканчивался. Поэт говорит: «...дед пускал под откос эшелоны, Я – всю нашу эпоху пущу...».
Да, посещали Игоря Болычева малодушные мысли, он не скрывает их от нас.
И далась тебе эта Россия,
И берёзки её и поля,
И дожди, и заборы косые,
Аллергические тополя.
Всё здесь продали, всё осквернили –
И не раз, и не два, и не три.
А не продали что – то пропили.
А не пропили что – то сожгли.
Плюнь на всё. Уезжай за границу,
Прочь подальше от этой земли…
Стихи Игоря Болычева поражают точностью. Редчайший для нашего времени, если не единственный, пример умеренности в красках и точности в формулировках. Поэту удаётся практически невозможное – сделать зримыми абстрактные и философские понятия.
* * *
Как хороши истёртые размеры,
Какой-то в них платоновский изыск –
Монеты нет, остался только серый
В метафизическом кармане диск.
Как тихо тает льдинка на ладони,
И между пальцев, точно между строк,
Сочатся войны, страны, люди, кони,
И остаётся формы холодок,
Взгляни на русла высохшие линий,
Зажми в кулак многоголосый пар.
Планеты нет, остался только синий
В метафизическом пространстве шар.
Монеты нет, осталась лишь идея в метафизическом кармане. У философа идея стоит в начале всех вещей, у поэта она стоит в их конечной точке. Этот диск перебрасывает нас из времён «монет» до времён «дисков», на которых записана информация о монете. В сущности, нет ни монеты, ни кармана... Но вспомним, речь ведь идёт совсем об ином! Истёртые гомеровские размеры – это ведь о поэзии, не о монетах. Вот так лихо запрячь коня и трепетную лань, и показать, проиллюстрировать платоновскую идею? Да ещё и сделать свой философский вывод, может, ничуть не меньший по размаху – идея стоит в конце всех вещей, всё заканчивается идеей – не только начинается.
И этого бы уже хватило, но метаморфозы продолжаются. Между истёртых строк сочатся гомеровские сюжеты, холодок формы. То же, да не очень, ибо идея бесформенна... Значит, остаётся не только идея, но и форма, всё же что-то остаётся в вечности помимо первоначальной идеи. И поэтому мы верим поэту, что останется «после всего» от нашей планеты некий метафизический шар, метафизическое эхо наших деяний, и значит – не всё так бессмысленно и безнадёжно. Есть в этом стихотворении жизнеутверждающее начало. Кажущееся противоречие: «планеты нет – планета есть» разрешается в пользу утверждения «планета есть», пока есть форма, даже если эта форма – пар.
И особенно интересен образ автора в этом стихотворении. Кто он? Алхимик, шутник? Поэт. Философ. В стихотворении «Как хороши истёртые размеры», да и не только в нём, а во всей книге стихов Игоря Болычева «Разговоры с собой», пополам музыки и смысла. Пропорцию эту заложил Пушкин.
Уходя, оставить свет
Труды и дни Риммы Казаковой: «Отечество, работа и любовь…». – Москва : Academia, Вест-Консалтинг, 2018. – 344 с.
Биография известного поэта до поры до времени должна храниться за семью печатями. Слухи и мифы, распространяемые о нём коллегами по цеху и завистниками, лишь подогревают читательский интерес к личности творца, порождают ожидание появления новых произведений, публикаций, поступков. И лишь когда поэт уходит навстречу вечности, наступает подходящий момент для того, чтобы рассказать поклонникам правду о его жизни и нелёгкой (а иной у поэта быть не должно) судьбе.
Творческий путь Риммы Казаковой – целая эпоха: от охваченных романтическим ореолом лет комсомольских строек до периода культурного безвременья и первых шагов к возрождению российской государственности. Всё это отпечаталось в судьбе и отразилось в книгах одной из самых известных поэтесс конца ХХ столетия.
Помнить написанное Риммой Казаковой будет ещё не одно поколение. Уже сейчас, слушая в автомобиле или подхватывая за столом любимые хиты, многие даже не задумываются о том, кто написал слова. Просто говорят: «Вот прекрасная песня Александра Серова». И подпевают:
Ты меня любишь.
Лепишь, творишь, малюешь!
О, это чудо!
Ты меня любишь…
Не секрет, что к песенным текстам эстрадных исполнителей многие профессиональные литераторы относятся с некоторым снисхождением. Но кто из них не мечтает сочинить хотя бы один «хит», хотя бы одно произведение, которое станет поистине народным? Кто отказался бы стать автором слов песни, которую будут знать и любить несколько поколений? У Риммы Казаковой таких произведений – множество, как и хрестоматийных стихотворений. Её поэтические строки будут ещё неоднократно цитироваться в учебниках по русской словесности и «расхватываться» на эпиграфы к романам и стихам молодыми авторами.
Результат труда, проделанного двумя известными критиками Лолой Звонарёвой и Таисией Вечериной, – это не просто литературная биография. Это творческий срез эпохи, глубокое исследование состояния советской и российской литературы на протяжении более полувека. Исторические факты и детали биографии скрупулёзно собраны и бережно соединены в яркое мозаичное панно, заполненное стихами Риммы Казаковой, воспоминаниями её друзей и современников, цитатами и документальными иллюстрациями. Только именной указатель упомянутых в книге исторических личностей и деятелей культуры насчитывает несколько сотен фамилий.
Таисия Вечерина и Лола Звонарёва прекрасно знали Римму Казакову. Таисия была однокурсницей Риммы и пронесла настоящую женскую дружбу через всю жизнь, сохранив для нас многие знания, которые сама Казакова могла доверить только близким людям.
Второго автора книги очень точно характеризуют слова Сергея Тетерского – человека, с которым её связывает многолетняя дружба и совместная работа: «Лола Звонарёва обладает божественным даром делать предмет своего обожания народным достоянием. Причём это относится не только к ныне живущим людям, но и к литературным классикам, композиторам, животным, насекомым и даже неодушевлённым предметам...»
Писательское мастерство и личное знакомство с героиней своего исследования помогли авторам рассказать даже малоизвестные факты из её жизни. При этом отношение к наиболее острым и трагическим моментам биографии поэта – очень трепетное. После выхода этой книги с образа Риммы Казаковой навсегда осыпалась мелкая шелуха досужих вымыслов, которые неизбежно возникают вокруг ярких личностей.
Пётр Вегин, современник Риммы Казаковой, написал когда-то: «Уходя, оставить свет – это больше, чем остаться». Свет, которым пронизаны творчество и судьба поэта, отражается в биографическом исследовании «Труды и дни Риммы Казаковой: «Отечество, работа и любовь…»
Комментариев нет:
Отправить комментарий