Молитва матери (Николай Шалатовский).
Воспоминание (прот. Валентин Мордасов)
Мир вашему дому!
А потом полезла в Интернет – узнать об авторе Николае Шалатовском – и О, сюрприз! Нахожу настоящего автора - протоиерея Валентина Мордасова, известного псковского старца.
Валентин Мордасов родился в 1930 г., пережил блокаду Ленинграда, окончил машиностроительный техникум, но духовная жизнь привлекала его все больше. Поступает в Ленинградскую духовную семинарию. Есть основания считать, что большое влияние на него в тот период оказал старец Серафим Вырицкий. А затем начинается его служение в различных сельских храмах. Прихожане относились к священнику В. Мордасову с доверием. Наряду с деятельностью, связанной с окормлением вверенных ему прихожан, отец Валентин занимался писательской деятельностью. Он хорошо понимал значимость просветительства, а особенно — в тех условиях мощной богоборческой пропаганды и отсутствия религиозной душеспасительной литературы, в которых жили миллионы сограждан огромной советской страны. За годы священнослужения он достиг высокого уровня знаний и приобрёл богатейший пастырский опыт. В феврале 1986 года принял руководство над храмом святого великомученика Георгия Победоносца при погосте Камно.
К этому времени отец Валентин достиг широкой известности. С разных концов к нему стремилось множество верующих: кто за утешением, кто за ответом на трудный вопрос, кто за благословением, кто за советом. Батюшка старался проявлять к ним внимание и сочувствие, насколько хватало сил. Он исцелял людей и были разные проверки, его штрафовали за небывшие нарушения, угрожали посадить, поэтому Владыка был вынужден перемещать ревностного священника на другой приход, подальше от надзирающего государственного ока…
Летом 1998 года отец Валентин занемог. Охватившая его болезнь настолько стремительно подтачивала его телесные силы, что он увядал на глазах.
19 июля 1998 года сердце пастыря остановилось, и он мирно почил о Господе.
Стихотворение прот. Валентина Мордасова называется «Воспоминание», сюжет тот же, но слова – обращенные к Богу – другие. Мне показалось, оно более профессиональное с литературной точки зрения.
О Николае Шалатовском, которому приписывают это стихотворение (называется оно – «Молитва матери») – я информации не нашла. Если кто-то из читателей владеет такой информацией – поделитесь, пожалуйста, в комментариях.
Я предлагаю вам, дорогие друзья, к прочтению оба варианта стихотворения. Первый – «Молитва матери» Н. Шалатовского и второй – прот. Валентина Мордасова «Воспоминание».
«Молитва матери»
Николай Шалатовский
Друзья! Заранее прошу прощенья, -
Быть может, и не время вспоминать,
А я вот вспомнил, вспомнил всё мгновенно:
Деревню нашу, дом, отца и мать.
Отец и мать мне часто говорили:
"Сыночек милый, к Богу обратись!"
И ежедневно обо мне молились.
Но я любил совсем другую жизнь, -
Вино, друзья и сотни развлечений
Мне ослепили сердце и глаза.
И, ослепленный, с диким наслажденьем
Смотрел я в рюмку, а не в небеса.
Молитвы для меня страшнее яда были,
О Боге я и слышать не хотел.
Летели дни... Я жил в грязи и пыли...
И думал я, что это мой удел.
Мне не забыть, наверное, навеки
Тот страшный день, - отец мой умирал...
Из материнских глаз слез вытекали реки,
А я стоял хмельной и хохотал:
"Ну, где же Бог твой? Что ж Он не спасает?
Он - Исцелитель, - что ж ты не встаешь?!
Без Бога люди также умирают, -
И ты, отец, как все в земле сгниешь".
Он улыбнулся и сказал сердечно:
"Я жив еще, а ты, сынок, мертвец,
Но знай, что мертвым ты не будешь вечно,
И вскоре воскресит тебя Творец!"
Отца похоронили... Мать молилась,
Втройне молилась о душе моей.
Потоки слёз, что за меня пролились
Я буду помнить до скончанья дней.
Ну, а тогда я думал по-другому...
Была противней мать мне с каждым днем.
И вот однажды я ушел из дома
Глубокой ночью, словно вор, тайком.
Тогда кричал я: "Вот она - свобода!
Теперь я волен в мыслях и делах".
...Не знал тогда я то, что жизнь - болото:
Ступил на кочку - и увяз в грехах.
И жизнь меня, как щепку, закружила
В водовороте суеты и зла.
Вначале хорошо кружиться было,
Но вскоре закружилась голова.
И вскоре стал ужасной, страшной мукой
Мне каждый круг и каждый оборот.
Я волю напрягал, ум и - до боли - руки,
Но жизнь - водоворот, водоворот...
"Друзья" - какое лживое, обманчивое слово!
В водовороте самый первый круг.
О, если б жизнь моя могла начаться снова -
Со мною б был Единственный и самый лучший Друг!
Круг развлечений, в золото одетый,
Меня своим сияньем ослепил.
Я был слепцом, не видел рядом Света,
И в страшном мраке по теченью плыл.
Вино - источник зла и тысячи лишений...
Приятный круг - о, скольких он сгубил!
Но есть источник жизни и спасенья -
Не пил я из его, я из бутылки пил.
Но, кто же мог спасти меня от смерти,
От тех кругов, влекущих так на дно?
Не человек, не человек, поверьте!
Ответьте, кто же? Ну, ответьте, кто?!
Метался я, не находя ответа.
И вот, однажды летом, в сильный дождь,
На улице я друга детства встретил.
Увидев земляка, почувствовал я дрожь.
Предстал передо мною милый образ:
Глаза печальные и мокрые всегда.
Забилось сердце, задрожал мой голос,
И вырвались бездушные слова:
"Ну, как там мать, меня хоть вспоминает?
Наверное, давно уж прокляла?
Хотел заехать все, да время не хватает, -
Сам понимаешь, то работа, то дела. "
"Дела, работа... Помолчал бы лучше -
Твои дела нетрудно угадать!
Я расскажу, но только сердцем слушай
Про то, как "позабыла " тебя мать.
Когда сбежал ты, мать твоя от горя
Вся поседела - ведь тобой жила!
И каждый день, в любую непогоду,
Шла на распутье и тебя ждала.
И руки простирая свои к Богу,
Молясь во имя пролитой Крови,
Она стояла, влитая в дорогу,
Столпом надежды, веры и любви.
Ну, а когда стоять была не в силах,
Когда она в постель совсем слегла, -
Кровать к окну подвинуть попросила,
Смотрела на дорогу и ждала..."
Его слова стремительным порывом
С души сорвали равнодушье враз.
Я задрожал и прошептал пугливо:
"Скажи, что с ней? Она жива сейчас?"
"Сейчас - не знаю... Уезжал - дышала...
В бреду я слышал страшные слова: -
Сыночек милый, ты пришел? Я знала...
А ты, работа, говоришь, дела!.."
Я побежал, подстегнутый, как плетью,
Одним желаньем, жгущим, как огнем:
Увидеть мать, не опоздать, успеть бы
Упасть пред ней, раскаяться во всем!
Вокзал и поезд... И одно лишь слово
В висках стучало молота сильней.
Хотел не думать, но напрасно, - снова
Я слышал лишь одно: "Скорей, скорей!"
Вот поезд встал. Я вышел. От волненья
Меня трясло и что-то жгло в груди.
Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью
От пламени, горевшего внутри. ...
Знакомая дорога и деревья,
И только незнакомый сердца стук...
Вот кладбище, за кладбищем - деревня.
Могилы... И отца я вспомнил вдруг.
И ноги как-то сами повернули...
И в тишине, зашелестев листвой,
Меня к его могиле потянули
Заросшей и заброшенной тропой.
Я шел, до боли напрягая зренье:
Знакомая березка - значит, здесь...
Впервые в жизни встал я на колени,
Прижав к щеке холодный, мокрый крест:
"Отец, прости безумную ошибку!
Ты прав! - ты жив - я слышу шепот губ.
Стоишь ты предо мной, твоя улыбка...
А я - зловонный, сгнивший, мерзкий труп.
Но я заботой и любовью к маме
Сотру все прошлое, клянусь тебе!
И ты, мой папа, будешь в сердце с нами...
А если?.. Если мать уже в земле?!"
И сердце снова бешено забилось.
Я огляделся... Тьма, ни зги кругом
И, вдруг - луна... Окрестность осветилась,
И я увидел рядом свежий холм.
Да, лишь луна и звезды только знают,
Как я со стоном на могилу пал
И мамин холмик обнимал, рыдая,
И землю no-сыновьи целовал:
"Ты слышишь, мамочка? Прости, родная!
Не надо, не молчи, открой уста!
Давай молиться вместе, дорогая, -
Встань, мама, слышишь, умоляю - встань!"
Но холм молчал, дыша могильным тленьем.
Кругом - ни звука, словно мир уснул.
И, вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, -
И с воплем к небу руки протянул!..
И эта ночь последней стала ночью
В моей безбожной жизненной ночи, -
Она открыла мне слепые очи,
Она мне влила в сердце Божий мир.
С тех пор живу я с Господом Иисусом, -
Моя в Нем радость, счастье, чистота!
И никому теперь сказать не побоюся,
Что я не мыслю жизни без Христа.
Когда я вижу пред собой картину:
Заплаканную, сгорбленную мать,
А рядом - гордого, напыщенного сына,
От всей души мне хочется сказать:
"Вы, матери, имеющие сына,
Прострите ваши руки к небесам –
И верьте, что молитвы ваши сильны
Творить и после смерти чудеса!..
Вы, сыновья, забывшие о Боге,
Взгляните на молящуюся мать
И встаньте рядом, чтоб в своей дороге
Вам эти слезы не пришлось пожать!"
Пресвяая Богородица
«Воспоминания»
Протоиерей Валентин Мордасов
Я помню каждый день тех лет далёких,
Хотя признаюсь, больно вспоминать
Скамеечку под сенью лип высоких,
Деревню нашу, дом, отца и мать.
Я помню, что они мне говорили:
«Сыночек милый к Богу обратись».
И постоянно за меня молились,
Но я уже вкусил другую жизнь.
Молиться мне страшнее ада было,
Пойти на танцы лучше иль в кино;
Святое - непонятно и постыло,
Зато в охотку - карты и вино…
Мне не забыть тот день из жизни прежней,
Последний день отца, он умирал.
Рыдая, мать казалось безутешной,
А я хмельной стоял и хохотал:
«Но где же Бог твой, что ж он не спасает?
Он исцелитель? Что ж ты не встаёшь?
Иль с Богом люди тоже умирают?
И ты отец, как все в земле сгниёшь..»
Он улыбнулся и сказал без боли:
«Я жив ещё, а ты сынок, мертвец!
Но, если есть на то святая воля,
То знай, что воскресит тебя Творец!»
Отца похоронили, мать молилась,
Прося, чтоб я исправился, прозрел,
Но мне тогда совсем другое снилось,
Другим я жил, иного не хотел.
Молитвы, слёзы – всё мне надоело.
Мне стали в тягость мать и тесный двор,
И вот однажды я ушёл из дома -
Тайком, глубокой ночью, точно вор.
И ликовал я: «Вот, она свобода!
Огромный мир, вся ширь его – мои!»
Не знал глупец: иду на дно болота,
Где тина, гниль, обман и яд змеи.
Разгул, друзья – всё это закружило
В водовороте суеты и зла.
В бесстыдстве, пьянстве время проходило,
Но это не тревожило меня.
Не ведал я, что есть источник вечный
Живительной, спасительной воды,
Но не к нему я шёл, увы, беспечный,
А в пропасть в преисподнюю сатаны.
Круг развлечений, в золото одетый,
Так ярок он для тех, кто ослеплён;
Я был слепцом, не видя рядом света,
В безбожный ад навеки погружён.
Но кто же мог спасти меня от смерти?
Кто б плен греха дал силы победить
И вырваться из мрачной круговерти,
Воспрянуть к свету, распрямиться, жить?
Но, впрочем, не о том тогда я думал….
Случилось как-то летом в сильный дождь
На улице внезапно встретить друга.
Земляк – но вдруг меня пробрала дрожь.
Явился мне внезапно мамин образ:
Глаза в слезах, печальны, как всегда.
Забилось сердце, задрожал мой голос,
Но вырвались бездушные слова:
- Ну как там мать, меня хоть вспоминает?
Наверное, давно уж прокляла,
Хочу заехать, только время не хватает,
Сам понимаешь, всё работа, да дела.
«Дела, работа, помолчал бы лучше!
Твои дела не трудно угадать.
Скажу тебе, но только сердцем слушай
Про то как «позабыла» тебя мать:
Когда ты скрылся, то она от горя
Вся поседела, ведь тобой жила!
И каждый день с недугом лютым споря,
Шла на распутье и тебя ждала.
И простирая свои руки к небу,
Молясь во имя пролитой крови,
Она была для всех живым укором -
Столпом надежды, веры и любви.
Но, а когда стоять была не в силах,
Когда, недужная, совсем в постель слегла,
Кровать к окну подвинуть попросила,
Смотрела, плача и тебя ждала…»
Его слова, как ковш воды с отлёта,
С души сорвали, смыли коросту;
Я задрожал, промямлив, вроде что-то,
Спросил: «Она жива? Скажи, прошу!»
«Как знать сейчас, я уезжал, дышала,
В бреду шептала те же всё слова:
«Сыночек, милый, ты приедешь, знаю».
А у тебя работа, да дела…»
Потом бежал я, словно гнали плетью,
С желаньем, прожигающим огнём:
Увидеть мать, не опоздать, успеть бы,
Прощенья вымолить, покаяться во всём.
Вокзал и поезд – всё в одно мгновенье;
Недолог путь, но будто много дней;
И сердце словно вторило движенью,
Стучало в такт: скорей! скорей! скорей!
Не помню, как я вышел из вагона
И тенью трепетной шагнул с испуга в ночь.
Сжималось сердце: что и как там дома?
То замирало, то, как конь рвалось.
Но вот деревня, за погостом рядом,
Могилок холмики, и силуэт креста,
И будто за разрушенной оградой
Увидел я стоящего отца.
И в этот миг вдруг слов его значенье
Прозреньем, озарённый осознал:
Бессильна смерть, всесильно Воскресенье!
Ты, жив, отец и ты не умирал!
Могильный холм, обняв его холодный,
Я плоть креста слезами орошал.
«Ты жив отец, а я мертвец зловонный.
Прости меня! - со стоном я взывал. -
Я искуплю грехи любовью к маме,
Сыновий долг исполню я сполна,
И ты, отец, ты в сердце будешь с нами…»
Но вдруг взошла холодная луна.
И всё вокруг безстрастно осветила…
О ужас! Только тут заметил я,
Что рядом чья-то свежая могила,
Но я-то знал, я сразу понял, чья?
Мой стон, наверное, тогда весь мир услышал -
Деревья вздрогнули, чтоб больше не уснуть.
Ударил эхом он как молотом по крышам,
Но маму этим не вернуть!
«Встань, мамочка, прошу тебя, родная,-
Взывал я в голос - Встань, открой глаза,
Давай молиться вместе, дорогая,
Ты только встань и уж прости меня!»
Но не было ответа, шли мгновенья,
Слагаяся минутами к часам,
И вдруг я понял, кто даёт прощенье,
И с воплем руки поднял к небесам….
И эта ночь была последней ночью
В моей безбожной жизненной ночи,
Она открыла мне слепые очи;
Нашёл я путь, и дверь и к ней ключи.
С тех пор себя не мыслю я без Бога,
В нём жизнь моя и счастья полнота,
Огромен мир, но мне одна дорога:
Сквозь тернии – в объятия Христа…
Когда я вижу пред собой отныне
Заплаканную, сгорбленную мать,
А рядом с ней напыщенного сына,
От всей души мне хочется сказать:
«Вы, матери, скорбящие за сына,
Прострите с верой руки к небесам
И знайте, что молитвы ваши в силах
Творить и после смерти чудеса…
Вы, сыновья, забывшие о Боге,
Взгляните на рыдающую мать,
Оставьте грех, чтоб не пришлось в итоге
Вам эти слёзы горькие пожать».
Древний образ иконы Божьей Матери "Воспитание"
Интересные ссылки
Спасибо.
ОтветитьУдалитьЛюдмила Алексеевна, Вам спасибо, что прочитали. Добра, радости, тепла и позитива!
Удалить